D&K Info

Разграничение ничтожных и оспоримых сделок в российском гражданском праве после реформирования гк рф:
основные идеи и результаты реформы

Гутников О.В., заместитель заведующего отделом

гражданского законодательства и процесса

ИЗиСП при Правительстве РФ, кандидат юридических наук

1. Основные идеи реформирования положений ГК о недействительности сделок

Как известно, в России с 2008 года проводится реформа гражданского законодательства, начало которой было положено Указом Президента РФ от 18.07.2008 г. № 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации». При этом без преувеличения можно сказать, что состояние нашего законодательства и судебной практики в сфере признания сделок недействительными стало одной из причин, по которой эта реформа началась.

Положения о недействительных сделках первоначально были включены в Концепцию совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК), разработанную группой под руководством В.Ф. Яковлева. Эта Концепция была одной из нескольких коцепций по разным разделам ГК[1] (в том числе по юридическим лицам, по вещным правам, по обязательствам, по ценным бумагам, по международному частному праву и по интеллектуальным правам), которые впоследствии были переработаны и сведены в один документ – Концепцию развития гражданского законодательства Российской Федерации, которая 7 октября 2009 года была одобрена Президентом РФ Д.А. Медведевым[2].

При работе над Концепцией наиболее острые дискуссии возникли по вопросу о реформировании института недействительных сделок, поскольку он в массовом порядке стал применяться недобросовестными должниками для уклонения от исполнения сделок под предлогом их недействительности. Несовершенство законодательного регулирования недействительных сделок давало возможность недобросовестным лицам оспаривать в суде практически любую сделку, что, по сути, означало применение института недействительных сделок в противоречие с его подлинным назначением. С этим надо что-то было делать, и основные усилия рабочей группы были направлены на максимальное сохранение заключенных сделок в силе путем сведения к минимуму правовых возможностей их оспаривания.

Для этого обсуждалось несколько направлений реформы, в том числе:

1) отмена деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые и установление в законе положения о том, что недействительность любой сделки может быть установлена только судом;

2) отказ от законодательного закрепления дефиниций ничтожных и оспоримых сделок, сближение их правовых режимов и прямое закрепление в ГК возможности предъявлять иски о признании недействительными ничтожных сделок;

3) сохранение законодательного деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, в том числе сохранение их легальных дефиниций, при определенном сближении их правовых режимов;

4) ужесточение требований к основанию признания ничтожных сделок недействительными: вместо несоответствия сделки закону предлагалось установить, что недействительная сделка должна не просто не соответствовать закону, а нарушать прямо выраженный в законе запрет на ее совершение, либо, как вариант – что о недействительности конкретной сделки должно быть прямо указано в законе. Это предложение обсуждалось на рабочей группе В.Ф. Яковлева;

5) переход от общего правила о ничтожности не соответствующей закону сделки к общему правилу об ее оспоримости («переворот» презумпции ничтожности любой незаконной сделки на презумпцию ее оспоримости). Это предложение было выдвинуто рабочей группой, занимающейся общими положениями обязательственного права под руководством В.В. Витрянского, правда, применительно к договорам, а не ко всем сделкам;

6) законодательный запрет на предъявление исков о признании недействительными полностью или частично исполненных сделок без одновременного предъявления требования о применении последствий недействительности таких сделок;

7) ограничение возможностей оспаривать полностью или частично исполненную сделку стороной, которая приняла исполнение по такой сделке;

8) введение правила «эстоппель», запрещающего ссылаться на недействительность сделки и предъявлять соответствующее требование недобросовестной стороне, которая своим предшествующим поведением признавала действительность сделки (это правило вошло в ГК – п. 5 ст. 166 ГК);

9) введение в ГК правил о последующем одобрении (подтверждении) оспоримых сделок лицами, которые имеют право на их оспаривание, исключающем возможность для таких лиц оспаривать сделку после такого одобрения (подтверждения) (эти правила по существу также вошли в ГК: в соответствии с абз. 4 п. 2 ст. 166 ГК РФ сторона, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, не вправе оспаривать сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли);

10) ограничение права суда по собственной инициативе применять последствия ничтожной сделки лишь случаями, когда это необходимо для защиты публичных интересов (соответствующее правило вошло в ГК – п. 4 ст. 166 ГК);

11) введение в ГК правил о судебной санации (оздоровлении) недействительных сделок (и ничтожных, и оспоримых) в случаях, предусмотренных законом.

Речь шла о случаях, когда сделка является недействительной, и это доказано в судебном процессе, тем не менее по определенным законом основаниям суд может оставить данную сделку в силе в целях обеспечения стабильности гражданского оборота. Данную конструкцию предлагалось применять как общее правило даже в отношении ничтожных сделок, несмотря на известные теоретические возражения о том, что «оздоровить» ничтожную сделку невозможно[3].

В частности, предлагалось установить три основных случая оставления недействительной сделки в силе, несмотря на ее недействительность:

а) когда имеется возможность без ущерба для прав и законных интересов сторон осуществить переквалификацию недействительной сделки на иной вид сделки, если есть основания предполагать, что другая сделка отвечала бы воле сторон, если бы им было известно о недействительности первой сделки. Подобное правило внешне напоминает норму о притворной сделке (п. 2 ст. 170 ГК РФ), согласно которой в случае, если стороны совершили сделку с целью прикрыть другую сделку, то к сделке, которую стороны действительно имели в виду, с учетом существа сделки, применяются соответствующие правила. Однако, в отличие от притворной сделки, где стороны действуют недобросовестно, заведомо зная, что совершают недействительную сделку, прикрывающую другую сделку, правило об оздоровлении недействительной сделки посредством ее переквалификации предполагает добросовестность сторон, не знающих о недействительности сделки, и в силу этого, насколько это возможно, допускает применение к недействительной сделке правил о другой, но действительной сделке, если это не противоречит предполагаемой воле сторон;

б) когда требование о признании сделки недействительной является злоупотреблением правом (ст. 10 ГК РФ) в отношении сторон сделки или третьих лиц;

в) когда признание сделки недействительной или применение последствий недействительности не приведут к защите публичных интересов или к восстановлению нарушенных прав или законных интересов сторон сделки или третьих лиц.

Данные правила о судебной санации ничтожных сделок в ГК не вошли.

12) предложение и для ничтожных, и для оспоримых сделок установить в ГК общее правило о возложении на недобросовестную сторону недействительной сделки обязанности возмещать другой стороне в полном объеме убытки, связанные с недействительностью сделки (данное предложение также в ГК не вошло).

2. Полный отказ от деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые как оптимальный вариант развития реформы

Следует сразу сказать, что наиболее радикальное предложение (1) вообще отказаться от деления сделок на ничтожные и оспоримые не было поддержано большинством в рабочей группе по общим положениям ГК. Хотя для такого отказа есть очень веские основания.

Дело в том, что вопрос о недействительности любой сделки попадает в правовую плоскость лишь тогда, когда возникает спор между участниками гражданских правоотношений. При отсутствии спора, когда никто не сомневается в действительности (или недействительности) заключенной сделки, вообще не возникает причин обсуждать эти вопросы. И лишь при наличии спора возникает правовая неопределенность в вопросе о действительности сделки, разрешить которую способен только суд.

Поэтому любая недействительная сделка, если она объективно существует – это всегда «нечто»[4], и с этим «нечто» при наличии спора приходится считаться.

Более того, и незаключенная (несостоявшаяся) сделка - это разновидность недействительной сделки постольку, поскольку она представляет из себя «нечто», т. е. когда речь идет о том, что сделка фактически существует и подписана сторонами, но в силу несоблюдения обязательных требований к форме, условиям сделки и т.д. она юридически не состоялась, не вызывает юридических последствий, хотя кто-то (одна из сторон, например) ее рассматривает как совершенную и состоявшуюся. Если же сделка фактически не состоялась (т. е. ее нет вообще) – о ней вообще можно не говорить. А те сделки, которые в реальности существуют, и относительно правовых последствий которых (действительность, недействительность, незаключенность) возникает спор – нуждаются в судебном признании их недействительности. Тем более, что последствия недействительности всегда применяются лишь в судебном порядке.

 Безусловно, в зависимости от серьезности того или иного нарушения закона и иных обстоятельств, сопровождающих совершение сделки, процесс признания сделки недействительной может иметь особенности. В одних случаях, когда нарушения имеют наиболее очевидный характер, признание сделки недействительной должно быть максимально упрощено, а в других случаях – затруднено. Однако по большому счету это не является причиной для введения в законодательство деления всех сделок на категории ничтожных и оспоримых, или незаключенных (несостоявшихся), тем более, что жизнь гораздо многообразнее, и по степени сложности установления недействительности тех или иных сделок может быть установлено множество градаций, зависящих от особенностей оснований недействительности тех или иных сделок, которые выходят далеко за рамки их деления на «черное», «белое», или «серое» - ничтожных, оспоримых или несостоявшихся.

Любая совершенная сделка, создающая видимость юридических последствий (и в этом смысле существующая как правовое «нечто») при отсутствии о том спора сторон должна предполагаться действительной, пока иное не будет установлено решением суда. То есть, нужно вести речь не о каких-либо презумпциях ничтожности или оспоримости недействительных сделок, а о презумпции действительности любой совершенной сделки. Данная презумпция прямо вытекает из общегражданской презумпции добросовестности и разумности любых действий участников гражданского оборота (п. 5 ст. 10 ГК): совершая гражданско-правовую сделку, ее стороны действуют добросовестно и разумно, исходя из законности сделки и желая создать присущие данной сделке правовые последствия, полагаясь на действительность совершаемой сделки. Опровергнуть эту презумпцию возможно только при наличии спора в судебном порядке. Даже если сделка нарушает закон, или публичные интересы, или интересы третьих лиц, нужно всегда помнить о том, что речь идет о частноправовой сделке, договоре, и государство вправе «вторгаться» в оспаривание этой сделки не иначе, как по инициативе лиц, чьи права и законные интересы нарушены (в том числе и по инициативе уполномоченных государственных органов).

 Поэтому деление сделок на ничтожные и оспоримые – это схоластические юридические рассуждения, особенно в той части, которая касается «действительности» оспоримой сделки до момента ее оспаривания и изначальной «недействительности» ничтожной сделки. Любая недействительная сделка недействительна с момента ее совершения, суд лишь устанавливает это, и при наличии на то оснований, опровергает презумпцию действительности любой сделки и устанавливает ее недействительность, или подтверждает действительность сделки.

3. Сохранение в ГК деления сделок на ничтожные и оспоримые при отказе от их законодательного определения

Несмотря на серьезные аргументы в пользу полного отказа от деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, в рабочей группе, занимавшейся общими положениями ГК, было признано нецелесообразным отказываться от такого деления. И в группе возобладал подход (2), согласно которому само деление сделок на ничтожные и оспоримые следует сохранить, однако надо отказаться от законодательного закрепления дефиниций ничтожных и оспоримых сделок. При этом необходимо сближение их правовых режимов с целью максимального сохранения в силе любых совершенных сделок.

Так, в Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации (п. 1.4) указывалось: «В целом деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые в законе следует признать оправданным. Данное деление доктринально обоснованно, учитывает специфику отдельных сделок и практически целесообразно, поскольку, с одной стороны, позволяет упростить признание недействительными наиболее очевидных незаконных сделок, а с другой стороны – затрудняет признание недействительными сделок, в которых основания недействительности не связаны с грубыми нарушениями или не столь очевидны и требуют особых доказательств».

В то же время, в Концепции очень жестко критиковался критерий разграничения ничтожных и оспоримых сделок в зависимости от необходимости их судебного признания. В частности, говорилось о том, что законодательная формулировка о недействительности ничтожной сделки независимо от признания ее таковой судом является двусмысленной и некорректной и неоднозначно толкуется в правоприменительной практике. В частности, она дает повод для отрицания возможности заявлять в суд требование о признании ничтожной сделки недействительной, хотя такое требование вполне допустимо, поскольку может являться средством защиты нарушенных прав и законных интересов участников гражданского оборота. Кроме того, данная формулировка ставит под сомнение обязательную силу судебного решения (ст. 16 АПК РФ, ст. 13 ГПК РФ), поскольку даже в случае отказа судом в иске о признании ничтожной сделки недействительной дает повод заинтересованному лицу утверждать, что сделка все равно является ничтожной независимо от признания ее таковой судом. Тем самым остается под сомнением действительность сделки, которую суд отказался признавать недействительной, что не идет на пользу стабильности гражданского оборота.

Вообще, определение ничтожных и оспоримых сделок в зависимости от необходимости судебного решения для признания сделки недействительной абсолютно не учитывает, что суд осуществляет защиту любых прав и законных интересов, возникающих из любых правоотношений. Признание сделки недействительной и применение последствий ее недействительности – это всего лишь один из способов судебной защиты нарушенных гражданских прав. Однако для других правоотношений никому в голову не приходит писать в законе, что, например, договор купли-продажи признается куплей-продажей в силу признания его таковым судом. То есть любое спорное правоотношение находит свое признание и подтверждение только в суде, однако это не является основанием для включения в законодательство оговорок о необходимости судебного признания того или иного правоотношения.

 В Концепции общих положений ГК указывалось и на то, что деление сделок на ничтожные и оспоримые традиционно в гражданско-правовых кодификациях выводится не через дефиниции ничтожных и оспоримых сделок, а посредством установления в законе особенностей в части оснований, порядка и последствий признания недействительными оспоримых или ничтожных сделок. Правил о том, что ничтожная сделка недействительна независимо от признания ее таковой судом, а оспоримая недействительна в силу признания ее таковой судом, нигде в законодательстве не содержится.

Кроме того, существуют и иные точки зрения о критериях разграничения ничтожных и оспоримых сделок. Мной, в частности, в 2007 году было предложено, что материальным критерием разграничения недействительных сделок на ничтожные и оспоримые является нарушение оспоримой сделкой воли определенного лица, а ничтожной сделкой – воли государства. Отсюда вытекают и формальные признаки оспоримой сделки: она может быть оспорена только лицами, чья воля нарушена при совершении сделки (в то время как ничтожная может быть оспорена любым заинтересованным лицом), поскольку судить о нарушении воли могут только они[5]. То есть «оспоримые» сделки относительно-недействительные, а «ничтожные» - абсолютно недействительные, нарушают волю неопределенного круга лиц или публичные интересы, которые представляет государство, и поэтому заявить о недействительности ничтожной сделки может любое лицо, в том числе государство. Абсолютная недействительность влечет обязанность суда при наличии оснований признать такую сделку ничтожной, относительная недействительность порождает лишь право суда признать сделку недействительной. Однако в законодательстве не было ориентиров, кода суд может признать оспоримую сделку недействительной, а когда может и не признать, несмотря на наличие оснований недействительности. Поэтому вторым материальным критерием, который лежит в основе деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, являлся, с моей точки зрения, так называемый «материальный состав»: оспоримая сделка может (и должна) быть признана недействительной (и это является признаком недействительности оспоримой сделки) только тогда, когда она нарушает права и законные интересы лица, оспаривающего сделку или третьих лиц. Ничтожная же сделка признается недействительной независимо от того, повлекла ли она негативные последствия в виде нарушения прав и законных интересов чьих-либо лиц. Таким нарушением признается уже факт совершения ничтожной сделки, посягающей на правопорядок в целом, общественный интерес и волю государства (или публичный порядок).

 Однако следует признать, что все эти критерии и дефиниции носят дискуссионный и, строго говоря, научный характер. Обеспечить их последовательное соблюдение в законе мало реально, тем более, что существует много разных точек зрения на разграничение ничтожных и оспоримых сделок. Например, некоторые считают, что тот же «материальный» критерий не выдерживает критики, поскольку признание любой сделки недействительной – это один из способов защиты гражданских прав, который может быть реализован только в результате их нарушения. Без нарушения права или законного интереса вообще не может быть речи о признании недействительной даже ничтожной сделки (поскольку она не нарушает чье-то право или законный интерес). В соответствии с п. 1 ст. 11 ГК суд осуществляет защиту нарушенных или оспоренных гражданских прав. Согласно п. 1 ст. 4 АПК РФ заинтересованное лицо вправе обратиться в арбитражный суд за защитой своих нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов. Аналогичная норма содержится в п. 1 ст. 3 ГПК РФ. В соответствии с п.п. 4 п. 2 ст. 131 ГПК РФ в исковом заявлении должно быть указано, в чем заключается нарушение или угроза нарушения прав, свобод или законных интересов истца. Поэтому недействительная сделка – это любая сделка, которая нарушает права и законные интересы, даже вне зависимости от того, нарушает ли она чью-либо определенную волю или норму права[6].

Поэтому Концепция предлагала отказаться от легального определения оспоримых и ничтожных сделок, а проводить это деление исходя из юридических особенностей тех или иных сделок по основаниям их недействительности, порядку признания их недействительными, в т.ч. по кругу лиц, имеющих право предъявлять соответствующие требования, и по срокам исковой давности. Однако и это предложение в итоге не прошло ни в текст итоговой Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, ни в новую редакцию положений о недействительности сделок Гражданского кодекса, в которой сохранилось не только само деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, но и законодательное определение этих сделок по весьма спорным критериям (оспоримая сделка недействительна в силу признания ее таковой судом, а ничтожная – независимо от такого признания (п. 1 ст. 166 ГК РФ).

4. Основные итоги реформирования положений ГК о недействительности сделок

В результате реформы в Гражданский кодекс были внесены изменения двумя законодательными актами: параграф 2 главы 9 ГК РФ по сути был изложен в новой редакции Федеральным законом от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ[7], вступившим в силу с 1 сентября 2013 г., а Федеральным законом от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ[8], вступившим в силу с 1 июня 2015 г., была добавлена новая статья 431-1 о недействительности договоров.

Общий итог этих законодательных изменений состоит в том, что действующий ГК в результате проведенной реформы создал лишь видимость затруднения оспаривания недействительных сделок. Новая редакция ГК, действительно, исходит из презумпции оспоримости недействительных сделок, и во многом сближает правовые режимы ничтожности и оспоримости.

Однако в целом ГК не решил множество важнейших проблем, необходимых для затруднения оспаривания сделок и укрепления стабильности гражданского оборота, а возможностей для признания сделок недействительными стало гораздо больше, чем раньше.

Во-первых, ГК полностью и в неизменном виде сохранил определение ничтожных и оспоримых сделок (оспоримая сделка недействительна в силу признания ее таковой судом, а ничтожная – независимо от такого признания (п. 1 ст. 166 ГК РФ).

Во-вторых, ГК сохранил само деление сделок на ничтожные и оспоримые, однако правовой режим этих сделок в настоящее время максимально сближен:

- прямо допускается предъявление требований о признании недействительной ничтожной сделки, если лицо, заявляющее такое требование, имеет законный интерес в признании сделки недействительной (абз. 2 п. 3 ст. 166 ГК РФ);

- одинаково ограничен круг лиц, которые могут применять последствия недействительности ничтожных и оспоримых сделок: требования о признании недействительными оспоримых сделок и о применении последствий недействительности ничтожных сделок могут предъявлены одними и теми же лицами: стороной сделки или иным лицом, указанным в законе (абз. 1 п. 2 ст. 166, абз. 1 п. 3 ст. 166 ГК РФ);

- введено правило «эстоппель» в отношении любой недействительной сделки (и ничтожной, и оспоримой): заявление о недействительности сделки не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность сделки лицо действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки (п. 5 ст. 166 ГК РФ);

- введено правило о праве суда не применять последствия недействительности любой сделки, если их применение будет противоречить основам правопорядка или нравственности (п. 4 ст. 167 ГК РФ);

- исковая давность распространяется не только на требования о признании недействительной оспоримой сделки, но и на требования о признании недействительной ничтожной следки (ст. 181 ГК РФ).

По сути, единственная существенная разница между оспоримыми и ничтожными сделками сводится лишь к тому, что оспоримая сделка имеет так называемый «материальный» состав и может быть признана недействительной лишь в случае, если нарушает права и законные интересы лица, оспаривающего сделку или третьего лица, в интересах которого она оспаривается (абз. 2 и 3 п. 2 ст. 166 ГК РФ)[9], а ничтожная – «формальный состав» и недействительна независимо от того, нарушает ли она чьи-либо права и законные интересы. Однако этот критерий, как говорилось выше, достаточно спорный и не выдерживает критики, поскольку и ничтожные сделки должны поражаться недействительностью, если они нарушают чьи-либо права и законные интересы (включая публичный интерес).

Таким образом, смысл разграничения ничтожных и оспоримых сделок при сближении их правовых режимов остается весьма спорным.

Наконец, в-третьих, в связи с сохранением деления сделок на ничтожные и оспоримые сохранена и совершенно излишняя проблема их разграничения.

Более того, действующий ГК РФ еще более усугубил и преумножил ранее существовавшие проблемы, ввел размытые критерии ничтожных и оспоримых сделок и породил дополнительные сложности их разграничения, а кроме того, по существу расширил возможности признания сделок недействительными, что идет в разрез с целями реформы (в максимальной степени укрепить гражданско-правовой договор и минимизировать правовые возможности признания договора недействительным).

В этой связи М.К Сулейменов очень оптимистично высказался о российском законодательстве, что в нем, якобы, теперь «установили четкий принцип: все сделки оспоримые, за исключением тех, что прямо в законе названы ничтожными»[10]. К сожалению, никакой подобной четкости в действующем пореформенном ГК не наблюдается.

Действительно, ранее в ГК была презумпция ничтожности любой незаконной сделки. Теперь эта презумпция «перевернута», и по общему правилу любая недействительная сделка является оспоримой. При этом преследовалась цель усложнить процедуру оспаривания недействительных сделок.

В прежней редакции ГК РФ разграничение ничтожных и оспоримых сделок проводилось довольно четко: сделка, не соответствующая требованиям закона, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима. То есть исключения из общего правила должны быть прямо установлены законом. К сожалению, на практике закон редко прямо устанавливал оспоримость сделки, и правоприменительная практика шла по пути толкования закона: так, если в законе говорилось, что та или иная сделка «является недействительной» - она признавалась ничтожной, а если говорилось, что сделка «может быть признана недействительной по требованию определенного лица» - она признавалась оспоримой по двум критериям: формулировка «может быть» и указание на определенное лицо, имеющее право оспаривать сделку.

Данное определение ничтожных сделок критиковалось в основном за то, что «несоответствие» сделки требованиям закона может быть разным, и при разработке концепции предлагалось установить, что недействительной является сделка, не просто «не соответствующая требованиям» закона, а нарушающая явно выраженные в законе запреты, либо – если о ничтожности сделки прямо указывает закон. Что касается формулировки «если иное не установлено законом», то к ней претензий не было.

После внесения в ГК изменений по общему правилу противозаконная сделка является оспоримой. При этом противозаконная сделка определяется как сделка, нарушающая требования закона. По существу данная формулировка мало чем отличается от прежней, поскольку понятия «нарушающая требования закона» и «не соответствующая требованиям закона» трудноразличимы. Предложения Концепции о том, чтобы сделка нарушала явно выраженные в законе запреты, ГК не воспринял.

Это было сделано потому, что о запретах предлагалось говорить в отношении ничтожных сделок, чтобы минимизировать случаи признания сделок ничтожными. Однако поскольку презумпция поменялась – то в отношении оспоримых сделок решено по сути оставить прежнюю, более «мягкую» формулировку.

Что в результате этого получилось? А получилось то, что ГК и ничтожные сделки сохранил (и не только сохранил, но и увеличил число их оснований), и, кроме того, расширил возможности признания оспоримых сделок недействительными. Если раньше оспоримыми были сделки только по тем основаниям, которые были прямо указаны в законе, и оспаривать их могли только лица, указанные в законе, теперь же оспоримой является любая сделка, нарушающая любые требования закона, а оспаривать ее могут не только лица, указанные в законе, но и любая сторона сделки (п. 1 ст. 166 ГК РФ)[11].

То есть на основании новых норм ГК любая сторона любой сделки, считающая, что сделка нарушает требования закона (даже несущественные), может оспорить эту сделку в суде, если докажет, что такой сделкой нарушены ее права или законные интересы, или сделка повлекла иные неблагоприятные для нее последствия.

Одновременно сохранены и ничтожные сделки, но теперь их разновидностей настолько много, что новая презумпция «оспоримости» любой противозаконной сделки ставится под сомнение.

5. Проблемы разграничения ничтожных и оспоримых сделок в новой редакции ГК РФ

Ничтожными являются все те сделки, которые прямо названы таковыми в законе. С квалификацией этих сделок в качестве ничтожных проблем не возникает, как не возникало их и раньше. Например, мнимые или притворные сделки, кредитный договор, заключенный без соблюдения требования о его письменной форме и т.д.

Но кроме этого, появилась категория «новых» ничтожных сделок. Они также должны нарушать требования закона, а кроме этого, отвечать хотя бы одному из новых признаков:

- посягать на публичные интересы либо

- посягать на права и охраняемые законом интересы третьих лиц.

При этом в законе есть оговорка, что даже если соблюдены эти признаки, сделка все-таки является оспоримой, если из закона «следует», что сделка является оспоримой.

И здесь возникает сразу несколько проблем разграничения ничтожных и оспоримых сделок.

Первая из них – что означает формулировка «если из закона не следует, что такая сделка оспорима»? Речь, очевидно, идет не только о тех случаях, когда закон прямо устанавливает оспоримость соответствующей сделки, но и о случаях, когда оспоримость «вытекает» из других, косвенных признаков, например, когда в законе говорится что та или иная сделка «может быть признана», а не «признается», недействительной, или когда закон определяет конкретных лиц, которые могут оспаривать сделку. В любом случае, окончательное решение об оспоримости или ничтожности конкретной сделки будет принимать суд, и руководствоваться собственным пониманием того, следует ли из закона оспоримость сделки, посягающей на публичные интересы или интересы третьих лиц.

Вторая проблема – понятие публичных интересов. Понятие публичных интересов в законодательстве нигде не определено, это «каучуковая» норма, которая может трактоваться и как нарушение прав публично-правового образования (государства), так и нарушение иных (совершенно любых) общественно значимых интересов[12]. Верховный Суд РФ в связи с этим установил, что само по себе нарушение прав публично-правового образования не может свидетельствовать о нарушении публичных интересов. Это, безусловно, правильно, поскольку иначе был бы нарушен основополагающий принцип равенства участников гражданских правоотношений: государство ставилось бы в привилегированное положение по сравнению с остальными тем, что сделки, нарушающие права государства, поражались бы ничтожностью по сравнению со сделками, нарушающими права других лиц[13].

Вместе с тем, к сделкам, посягающим на публичные интересы, относятся:

1) сделки, нарушающие явно выраженный запрет закона (например, страхование противоправных интересов). То есть то, что при разработке концепции предлагали считать главным и единственным критерием ничтожности сделки, является лишь одним из видов ничтожных сделок;

2) сделки, нарушающие интересы неопределенного круга лиц;

3) сделки, нарушающие безопасность жизни и здоровья граждан;

4) сделки, нарушающие обеспечение обороны и безопасности государства;

5) сделки, нарушающие обеспечение охраны окружающей природной среды[14].

В научной литературе высказывались предположения о том, что к публичным интересам можно относить интересы сообщества инвесторов – участников организованных торгов на фондовом рынке, желающих приобрести акции публичного акционерного общества, интересы сообщества потребителей, другие групповые интересы (дольщиков при строительстве многоквартирных домов, абонентов-потребителей электроэнергии, пассажиров по договору перевозки и т.д.)[15]. Более того, публичные интересы, по мнению В.С. Ема, могут объективироваться в частном интересе отдельного субъекта, деятельность которого имеет большой вес в экономике или в котором имеется значительная доля участия государства, либо этот субъект является государственным унитарным предприятием или государственным бюджетным или казенным учреждением[16]. Эти и другие предложения чрезмерно расширяют трактовку понятия «публичные интересы» и поражают ничтожностью максимальный круг сделок, нарушающих те или иные интересы различных социальных групп или отдельных субъектов. В подобной трактовке интересы любого гражданско-правового сообщества или любой социальной группы являются публичными, а любые сделки, не соответствующие интересам государственных компаний, корпораций, бюджетных учреждений, унитарных госпредприятий, должны признаваться ничтожными (например, сделки без требуемого согласия публичного собственника по отчуждению государственного имущества). Вряд ли стоит доказывать, насколько опасен такой подход для стабильности гражданского оборота.

В результате, понятие ничтожных сделок в действующем ГК стало гораздо шире, чем было раньше, а вопросы, которые вынужден решать суд при их квалификации, теперь включают в себя не только определение того, соответствует ли сделка закону, но и посягает ли она на публичные интересы, а также не следует ли из закона, что несмотря на признаки ничтожности конкретная сделка все же является оспоримой.

Кроме того, появление новой категории «ничтожных» сделок, посягающих на публичные интересы, мало согласуется с оставлением в ГК статьи об антисоциальных сделках (совершенных с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК РФ). Эти понятия (посягательство на публичные интересы и противоречие основам правопорядка или нравственности) во многом пересекаются. В разъяснениях Верховного Суда РФ о квалификации сделок, противных основам правопорядка или нравственности, совершенно правильно приведены примеры составов, по существу являющихся нарушением запретов, установленных законом (например, сделки, направленные на производство и отчуждение объектов, ограниченных в гражданском обороте (соответствующие виды оружия, боеприпасов, наркотических средств, другой продукции, обладающей свойствами, опасными для жизни и здоровья граждан, и т.п.); сделки, направленные на изготовление, распространение литературы и иной продукции, пропагандирующей войну, национальную, расовую или религиозную вражду; сделки, направленные на изготовление или сбыт поддельных документов и ценных бумаг)[17]. По существу, антисоциальные сделки и есть сделки, посягающие на публичные интересы в их широком понимании. Поэтому вопрос о практической целесообразности появления в ГК новой категории ничтожных сделок, посягающих на публичные интересы, остается открытым.

Третья проблема – квалификация сделок, посягающих на права и законные интересы третьих лиц. В силу закона они являются ничтожными (п. 2 ст. 168 ГК РФ), если из закона не следует, что такая сделка оспорима или применяются другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки. Ярким примером «размытости» этого критерия является продажа чужой вещи без согласия собственника. Очевидно, что такая сделка нарушает права и законные интересы собственника вещи (третьего лица). На первый взгляд, она должна признаваться ничтожной, и так считают многие уважаемые юристы[18].

Между тем, продажа чужой вещи может рассматриваться при определенных условиях как сделка, заключенная без необходимого в силу закона согласия третьего лица (собственника), и должна считаться оспоримой (ст. 173-1 ГК). Однако и в этом случае закон допускает, что в случаях, указанных в законе, могут наступать иные последствия отсутствия согласия, например относительная недействительность сделки. При продаже чужой вещи как раз может иметь место относительная недействительность (не ничтожность, не оспоримость), когда в силу закона сделка «не влечет правовых последствий для лица, управомоченного давать согласие, при отсутствии такого согласия») (п. 1 ст. 173-1 ГК РФ). Для сторон же сделки правовые последствия наступают в полной мере, и для них сделка сохраняет силу[19].